ПАРТИТУРА

Часто в процессе встреч с самыми разными людьми когда меня невольно, в следствие, застарелой привычки возникшей под влиянием чтения философской литературы заносит в так называемую «терминологию», в дурную бесконечность «пустого теоретизирования» я прошу у собеседников извинений, а в качестве оправдания делаю следующее высказывание: «Слушай это как музыку».

Это достаточно часто проходит. Слушатели в начале, замирают в чем-то, что сравнимо с изумлением, а потом погружаются в некое заинтересованное молчание. Возможно мой голос, через который проходят различные словообразования и термины, как раз и служит условием для тишины моих слушателей. Возможно так же что внутри слушателя в этот момент происходит некий процесс мысли и со-мыслие. А может быть, в этот момент он просто погружается, в некие только ему известные горизонты образов и ассоциаций. Я чаще всего веду речь о различных философских и научных конструкциях, об очередной интеллектуальной моде, о способах использования тех или иных идей применительно к моей жизни в конкретном историко-географическом и геополитическом контексте места и имени. Обращаю внимание слушателя на ныне всемирно известных эквилибристов философской, эстетической, политической мысли.

Потом все обычно достаточно резко прекращается под воздействием некоего толчка исходящего извне, чаще всего временного, иногда защитного по типу «не грузи», мне надо бежать на работу, домой и т.п. Я прощаюсь, понимая, что концерт окончен, спрашиваю «Вам понравилось?»

Иногда слышу, а иногда чувствую некий ответ-реакцию: «Неплохо! Интересно! Может быть!». Для меня этого вполне достаточно. Что не говори, рано или поздно приходится довольствоваться малым. Ибо, у нас, как только попытаешься каким-то образом использовать заинтересованность слушателя для неких возможных, предполагаемых, совместных или индивидуальных последующих действий, вытекающих из моего монолога, все начинает тут же обрушаться. Даже если в ответ услышал обнадеживающее: «Давай попробуем».

Мне это напоминает ситуацию ашуга или средневекового менестреля? Напоминает и сегодняшнее профессиональное и полупрофессиональное концертирование. Вот я, как кажется, уже высказался по поводу сегодняшнего собрания. Остается только спросить по привычке «Вам интересно?». Если да, то позвольте продолжить.

Цель музыканта исполнителя в том чтобы его «слушали», во многом сходна и амбивалентна философскому кредо — «чтобы слышали». А иначе, зачем все эти высокие децибелы, рекламные акции и денежные сборы вокруг различных музыкальных концертов и выступлений звезд местной и зарубежной сцены. Очевидно, что новейшая музыкальная индустрия в большей степени направляется в сторону того, что в классическом режиме политики и ее мысли более соответствовало роли, месту и возвышенной позе философии, этого классического церемониймейстера общества и познания — этого говорящего «слышали, чтобы исполняли и подчинялись», попросту «чтобы слушались». Свершилось. Правда, в весьма измененном, присвоенном, и если хотите в коммерционализированном виде. «Искусство после философии» как оное провозгласил Джордж Кошут. После гибели проекта «исторического материализма» именно философия стала камерной и непубличной. С ней вполне случилось то, что в свое время Вальтер Беньямин говорил в отношении теологии, напоминавшей ему горбатого карлика «которая … стала маленькой и отвратительной, да и вообще ей лучше никому на глаза не показываться».

Сегодня все иначе, нежели у Беньямина. Наоборот музыка и теология (в частности можно вспомнить самые разные версии теология культуры) выступают в некоторой связке аптечных весов, на которых политическая респектабельность теологии оказывается вполне уравновешенной коммерческим успехом современной эстрады. Ну, может быть остается еще пресловутая наука и общая публичная гуманитаристка СМИ, едакая перекладина в указанной связке весов и количественных показателей веса. Философия свелась к точке, к месту субъективности, винтику в цепи колебаний весов — вот где сегодня можно встретить старого, не всегда доброго Декарта с его «ego cogito, ergo sum». Для последней, в частности ее региональной разновидности, как и для музыканта классической эпохи «чтобы слушали», оказывается более существенным нежели «чтобы слышали и подчинялись». Поэтому еще раз «Вам интересно»? Если да то продолжим.

Положение в заглавии вербальных элементов неслучайно, в том числе и отношение слова «конце/пт» соотносимого с латинизированным написанием philosophy и слова «конце/рт» в отношении вокализма аудиальной среды и музыкальной культуры, камерности и монодийности исполнения мысли. В этом мы, безусловно, отдаем дань сегодняшней моде эпохи затянувшейся зимы постмодерна. Продолжаем играть словами, играть с этимологией. На этом можно в принципе заканчивать пространный монолог феллиневского персонажа-дирижера из «Репетиции оркестра». Подытожить нетрудно, достаточно произвести перестановку последней гласной перед наклонной чертой, преобразуя «конце» в «конец». Конец концерта и концепта.

Можно было закончить, откланяться и удалиться, если бы не имеющие место дополнительности и дополнения идущие от «пт» и «рт», не менее легко преобразующиеся в форме «конце/…» в «/…» или «…………………………..», многоточие. Хочешь, не хочешь, придется выйти из своей дирижерской кельи философа, чтобы сказать что-нибудь музыкантам и как то по-другому провести и закончить репетицию. И тем самым оправдать собственный род профессиональных обязанностей и занятий и как то по-другому ответить на вопрос «За что нам гуманитариям сегодня деньги платят?».

Раздражающее начало после конца, которое тоже должно быть каким-то образом организовано, хотя бы в память о неоднократных предшествующих и неудавшихся попытках суицида. Как организовать это начало? Поднять дирижерскую палочку, особым образом настроить голос, вспомнить великие музыкальные теории прошлого, таинственное единство немецкой музыки и духа немецкой философии столь высоко оцененное неким Фридрихом — пианистом-виртуозом, профессором классической филологии, игравшим философскую мысль и доигравшимся до писем Диониса и застыть в ожидании «весны священной», летнего зноя и богатой плодами осени. Лето и осень оставим на потом, начнем с весны и капели. Я думаю именно с весны и радости нам должно сегодня начинать и исполнить мысль, сбивая сосульки с академической крыши нашей гуманитарной науки.

Начинать надо с некоего здравствуйте, с некоего взаимного приветствия. Мы видимо не с того начали. Не с того, ввиду того злого духа из преисподни истории предпославшего нам сегодняшнее начало. Это начало связывалось мной с несколько другой темой статьи и другим интересом возможно более конкретным в отношении проблемного повода нашего собрания. Эта тема звучит более подходящей и вдохновенной для весны и ее настроения: «Аудиальное пространство традиционного дагестанского праздника (фон, голос, слушание, субъект)».

Вот некоторые из основных ее тезисов-лейтмотивов и исследовательских интуиций-тематизмов:

1) Сакральное четырехголосье: а) глас субъекта — автор-исполнитель (монодия), б) глас хора — социум — формы коллективных репрезентаций (двухголосье, полифония, гул, ритмика), в) глас бессознательного — фигуры примордиальности — тамада/аксакал/ряженый (речитации, наигрыши, шумовые эффекты) г) Глас Божий — трансцендентный топос Откровения (речитации, моления, шумы-шорохи).

2) Персонаж-автор и персонаж-фигурант монодии

3) Аудиально-смысловые локализации, диалоги и полиритмия

4) Аудиальная мандала: круг природных звуков, круг аудиальной культуры, сакральный квадрат четырехголосья

5) Речитации и музыкальное исполнительство

6) Субъект, трансгрессии и граф Желания

Мы полагаем, что такая тематизация при всей её возможной натянутости и невольной тенденциозности при определенных графических и устных пояснениях, которые здесь в целях экономии можно вынести за пределы текста может стать поводом для последующих феноменологическо-герменевтических, структуралистских, психоаналитических, когнитивистских и этнометодологических штудий. Почему? Потому что Весна!

По меньшей мере, она проблематизирует дискурс аудиального пространства традиционного дагестанского праздника не только в русле последующих научно-академических реконструкций в духе эмпирического научного вопроса о наглядности — «как на самом деле оное имело место быть», но и лично у меня вызывает целый ряд практических мотиваций и соотносится с проблемой исполнительства в русле вопроса о том «как сегодня мы можем исполнить, или сыграть праздник». Можно специально отметить парадигмальную дистанцию от так называемого «научного реализма» наших предшественников в чем-то сближающую нас с конструктивистской программой современной гуманитаристики, что может быть реализовано при условии соответствующих инициатив со стороны композиторов, музыкантов-исполнителей, режиссеров, а так же рефлексия в отношении новой эстетической теории национального музыкального творчества. Таким образом, мы ищем подтверждения не столько у эмпирических референций классической гуманитаристики и сложившейся программы дагестанской исторической науки, сколько у эстетико-художественной практики и принципов актуального прочтения. Ведь не бывает исполнительского мастерства музыки, без исполненной воли слушателя. Возможно, это будет новая оркестровка и аранжировка художественных и научных смыслов. Новый оркестр — Новые критерии. К числу, которых необходимо отнести открытие аудиальной формы пра-письменности (термин Ж. Деррида), в которой интенция исследователя будет сосредоточенна не на Графеме — наглядности классических этнографических описаний, продолжающих линию европейского ориентализма и его путешествий XVIII–XIX столетия, а на Аудеме — слышимой идео-логии имманентности Субъекта-Традиции.

— Вам понравилось?

— Если нет, тогда все с начала. Жанр шедевра, того требует.

— Нет времени?

— Ничего в следующий раз, более подробно и доходчиво.

Примечания и пояснения:

Примечания к пояснениям — лучше бы всего было обойтись без пояснений, сохранив текст в весьма герметичной упаковке, а просто в дальнейшем развивать отмеченные регистры мысли в последующих более научно-артикулированных письменных работах и устных выступлениях, мы делаем это исходя из предположительного контекста выступления на конференции «Музыкальное исполнительство» (Махачкала 2012 г.)

Концепт philosophy — Делез/Гваттари определяют философию как творчество направленное на изобретение конспектов, но в некоторых историко-культурных контекстах оказывается необходимым вначале легитимизировать саму философию. В этих условиях, прежде всего, необходимо показать как в некой топологии культурного пространства мысли или мыслей рождается концепт философии — непосредственная возможность появления данного концепта-имени. Латинизированное написание в нашем случае должно свидетельствовать, что здесь речь идет о философии как концепте — возможности, концепте-имени, концепте-грамме (Ж. Деррида), а не имеющих место в Дагестане философских институциях (Дагестанское отделение российского философского общества, кафедрах философии в Вузах и Дагестанском научном центре РАН, клубе «Эпохе» и пр.) и некой традиции региональной официальной философии. Форма philosophy, так же указывает известную зависимость автора текста от различных направлений западноевропейской философии второй половины XX века.

Музыкальное исполнительство — почему мы приурочили этот эксперимент к конференции музыкальное исполнительство.

Концерт для голоса, шумов, без оркестра — здесь не только обыгрывается концепция Грамматологии и Гласа присутствия/неприсутствия Жака Деррида, но и констатируется возможность коллективного проекта (оркестр), явлений так называемого шума и шумовых эффектов из теории информации, но и самых разных и предполагаемых феноменов сопротивления презентации субъекта философского высказывания.

Конец концерта и концепта — смерть постмодернистской философии либо возвращение к философии понятий — следовательно, в качестве вопроса обращенного к самой философии, не оставляющего или значительно сужающего место (почему в тексте появляется намек на декартовскую точку в тоне её актуализаций у Гуссерля, Мамардашвили и Г. Джемаля) философскому теоретизированию современная понятийно-оснащенная гуманитарная и социологическая наука (возвращение денотаций) и технология деятельности (в лучшем случае практическая утилитарно ориентированная философия — фактически психология и экзистенцияальная терапия); либо погружение мысли в повседневные, политические, эстетические, наконец, тусовочные реалии региональной жизни.

Неким Фридрихом — Фридрих Ницше, здесь особенно значимая культовая фигура или имя-метафора существенная для открытия самых разных понятийно-смысловых и историкофилософских регистрах статьи. Речь может идти о связях Ницше с классической и неклассической музыкальной эстетикой; об отношениях философии, науки (автор статьи работает в преимущественно филологическом подразделении ИЯЛИ ДНЦ РАН), искусства и жизни, выраженных в частности в таких именных дихотомиях как Моцарт/ Кант, Бетховен/Шеллинг и Гегель, Вагнер/Шопенгауэр и Ницше, Феликс Мендельсон/ Людвиг Витгенштейн, Шенберг/Адорно, Штокхаузен и Кейдж/Делез, Гваттари и даже Майлс Дэвис/Корнелл Уэст… Таким образом, срединное историко-философское и эстетико-музыкальное положение Ницше оказывается для нас существенным в самых разнообразных, практически бесконечных аспектах, вплоть до того что в некотором смысле можно говорить о доплатоновском пред-существовании Ницше, что подтверждается как анамнезисом самого Платона, так и теорией «вечного возвращения равного». Очевидно, что в случае Дагестана место вторых членов диспозиции музыка/философия принадлежит писателям и поэтам от Капиева до Расула Гамзатова.

«Научный реализм» наших предшественников — конечно, здесь имеет место эстетическая радикализация обусловленная стилистикой процессуально рождающего текста, некоторая потеря научного здравомыслия в пользу сближения философской мысли и музицирования.

Новый оркестр — Новые критерии — здесь, на наш взгляд, не безынтересно столкнуть друг с другом как эпистемные критерии музыковедческие и критерии этнографические, так и различные критерии социологического, политологического, историко-преемственного порядка, различные формы организации музыкальной жизни республики, жанро-видовые модальности современной профессиональной, народной, авторской и самодеятельной музыки, творческие амплуа и бренды.

Аудема — взятое глазом философией вкладывается прямо в ухо, возможно действующей через idea даже более непосредственным, так сказать пред-сознательным образом, нежели музыкальное искусство.